Взгляды на аборт в истории христианства

Христианская традиция исторически осуждает аборты. Хотя в канонических книгах Библии не существует никакого прямого запрета абортов, неканонические книги ранних христиан содержат упоминания об их осуждении. Многие патристические тексты резко осуждают аборты, однако, среди отцов церкви были разные мнения о том, следует ли приравнять к убийству аборт на раннем сроке беременности, что связано с разными взглядами о времени появления у эмбриона человеческой души. Ранние поместные соборы провозглашали длительное отлучение от церкви тех, кто совершал аборты после незаконных сексуальных связей. Позднее соборы стали провозглашать отлучение тех, кто совершал аборты в браке из-за нежелания увеличивать число детей.  Учение о том, что любой аборт подобен убийству, утвердилось в восточной церкви в VII веке. Но в западной церкви, хотя любой аборт считался грехом, на протяжении многих веков преобладало различение абортов, совершенных на ранних и поздних сроках. Ранние аборты часто не приравнивались к убийству. Это различение было окончательно прекращено в католичестве только в XIX веке. Некоторые протестанты связали неопределенность момента превращения эмбриона в человека с возможностью допускать аборты в определенных случаях, особенно, на ранних сроках беременности. Современное христианство в основном сохраняет негативное отношение к абортам, но среди церквей нет единой позиции в отношении исключительных случаев. В протестантизме нет консенсуса о том, может или не может женщина иметь как таковое право на аборт.

Тексты многих раннехристианских писателей и отцов церкви описывают аборты, называя их убийством нерожденных детей. Такие утверждения делали, например, Афинагор Афинский, Климент Александрийский, Тертуллиан, Ипполит Римский, Василий Кесарийский, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоуст и другие[2].

Однако, ряд этих отцов церкви, осуждая аборты, рассматривали их в совокупности с другими грехами, с которыми они были связаны, такими как безнравственное поведение, прелюбодеяние и сознательная угроза своей собственной жизни[2]. К примеру, Климент Александрийский писал о женщинах, которые принимают абортивные снадобья, "чтоб скрыть свое распутство" ("Педагог" 2). Ипполит Римский описывал аборты как "великое нечестие, которое беззаконно происходит через прелюбодеяние и убийство одновременно" ("Опровержение всех ересей" 9: 7). Василий Кесарийский связывал тяжесть совершения аборта с тем, что от попыток аборта женщины в то время часто умирали сами, и таким образом к гибели плода добавлялось убийство самого себя ("Письмо" 188: 2) (а самоубийство в христианской традиции считается тяжелым грехом[4]). Иероним Стридонский объединил аборты, прелюбодеяние и самоубийство: "Некоторые, когда узнают, что имеют ребенка через грех, совершают аборты, используя снадобья. Часто они умирают сами и предстают перед властелинами низшего мира виновными в трех преступлениях: самоубийстве, прелюбодеянии против Христа и убийстве нерожденного ребенка" ("Письмо" 22:13).

По мнению некоторых современных исследователей, тему абортов в раннем христианстве нельзя рассматривать отдельно от распространенного ситуативного контекста, такого как беременность в результате сексуальной распущенности, прелюбодеяния, проституции и кровосмешения[5]. Другие исследователи к этому добавляют то, что ранние христиане создали новую концепцию особого отношения к плоду[6] (выделяя плод как потенциально самостоятельное существо в теле матери, а не просто как часть тела матери[3]), которое отличало их от языческого мира[7]. Ряд авторов подчеркивают, что само по себе осуждение абортов не было новшеством, введенным христианством, поскольку уже в Древней Греции клятва Гиппократа содержала слова: "я не вручу никакой женщине абортивный пессарий"[8].

Хотя в патристический период многие отцы церкви осуждали аборт как грех, среди них не было единого мнения о том, когда у эмбриона появляется человеческая душа, делающая его человеком, обладает ли эмбрион человеческой душой на ранних сроках беременности, и является ли аборт на раннем сроке убийством человека[3][4][5][10]. Ряд отцов церкви, такие как ранний апологет церкви Тертуллиан, а позднее Григорий Нисский, Максим Исповедник и другие, считали, что душа человека появляется во время зачатия. Такая концепция, как полагают некоторые исследователи, возникла под влиянием философии Пифагора. В христианстве она была распространена в третьем веке, но уже в четвертом веке широкое распространение получила концепция о более позднем появлении человеческой души у эмбриона, берущая начало от Аристотеля[8][10]. Такую концепцию в христианстве утверждали святой Августин, Иероним Стридонский, Феодорит Кирский и многие другие[2].

Некоторые отцы церкви, как, например, Иоанн Златоуст, принимали концепцию более позднего появления души человека, ссылаясь на последовательность творения, описанную в книге Бытия, в соответствии с которой сначала сотворено тело, а затем вдунут дух[11]. Вместе с этим, было достаточно распространено обоснование позднего появления души эмбриона на основе ошибочного перевода текста Исход 21:22-23 на древнегреческий язык Септуагинты[10]. (Христианская церковь, особенно на востоке, читала Библию именно на языке Септуагинты, и Септуагинта имела большое влияние на развитие христианского богословия).

В Септуагинте указанный текст Исхода переведен таким образом: "Если двое мужчин дерутся и ударят женщину, которая беременна, и ее ребенок выйдет вон, хотя он не полностью сформировался, то [виновный] будет должен заплатить штраф ... Но если [ребенок] полностью сформировался, то [виновный] должен отдать душу за душу..."[3]. Русский синодальный перевод, который в данном случае соответствует языку оригинала на иврите, звучит так: "Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет [другого] вреда, то взять с [виновного] пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках; а если будет вред, то отдай душу за душу...".

Ряд отцов церкви, связывая текст Септуагинты с учением о позднем появлении души человека у эмбриона, утверждали, что до тех пор, пока плод ни приобретает образ тела человека (становится "образовавшимся" или "сформировавшимся"), он еще не имеет человеческой души, и не приравнивали аборт в этом случае к убийству. К примеру, Феодорит Кирский писал: "Посему законодатель повелевает, что, если имеющая во чреве жена в драке выкинет, и младенец выйдет изображен, то есть совершенно образовавшийся, то называет сие убийством, и кто – причиною сего, того подвергает равному с убийцей наказанию; а если выйдет ещё необразовавшийся младенец, то – не вменять сего в убийство, потому что младенец ещё неодушевлен; впрочем виновный должен заплатить пеню"[11].

Значительное влияние на утверждение такой интерпретации, особенно в западной церкви патристического периода, оказал святой Августин[2]. Августин верил в поэтапное появление души человека у эмбриона и утверждал: "[Писание] не распространяет понятие убийства на несформировавшийся эмбрион, ибо определенно то, что еще находится в утробе, не может считаться человеком... Если же зародыш еще бесформен, но уже имеет душу (ибо большой вопрос о душе не может быть отброшен скорым суждением), то Закон не может быть распространен на убийство, ибо живая душа в данном теле не имеет чувств, если то, что во плоти, еще не сформировано и, следовательно, не одарено чувствами"[4].

Некоторые отцы восточной церкви оспаривали такие интерпретации. В частности, Максим Исповедник среди различных богословских аргументов указывает боязнь "оказаться по справедливости ответственным за ужасные преступления", то есть того, что принятие этой интерпретации может способствовать погублению жизни зачатого человека вне зависимости от того, сформировался ли плод или нет[11].

Широко известно каноническое правило Василия Кесарийского (374 г.), благодаря которому в восточной церкви в конечном итоге утвердился взгляд[10], что любой аборт должен рассматриваться наравне с убийством: "Умышленно погубившая в себе зачатый плод подлежит наказанию за убийство. А образовался ли или ещё не образовался плод, сие не разыскивается у нас в точности"[11]. На VI Вселенском соборе в Константинополе (680-681) определение, уравнивающее совершение аборта и убийства, было принято без указания срока беременности: "Жен, дающих врачевства, производящие недоношение плода во чреве, и приемлющих отравы, плод умерщвляющие, подвергаем епитимии человекоубийцы".

Основная статья о католических взглядах на аборт: Католичество и аборт. 

Однако, в западной церкви представление об одинаковом осуждении абортов на раннем и позднем сроках беременности не было распространенным[3]. На протяжении всего периода средневековья и позднее в западном христианстве господствовало убеждение о том, что душа человека появляется у эмбриона постепенно[10]. Этот взгляд в средневековом католичестве опирался уже не на Септуагинту, поскольку в католичестве использовался латинский перевод Вульгаты, который в большей мере соответствовует языку оригинала на иврите. Благодаря латинским переводам западно-арабского мыслителя Аверроэса, начиная с XII века наследие Аристотеля было заново открыто на западе. Католические теологи, особенно Фома Аквинский, адаптировали аристотелизм к нуждам церковного богословия[8].

Фома Аквинский, влиятельный теолог, провозглашенный учителем церкви, вслед за Аристотелем верил в постепенное, по мере развития в теле матери, "одушевление" эмбриона. Он учил, что человеческая душа у эмбриона мужского пола появляется на 40 день беременности, а у эмбриона женского пола - на 80 день, аборты до этого времени являются аморальными, но не убийством: "Этот грех, хотя тяжелый, причисляющийся к злодеяниям и противоестественный [грех против природы] ... нечто меньшее, чем убийство ... не считается иррегулярным [нарушением порядка, являющемся препятствием для получения духовного сана или осуществления священнического служения]"[12].

Согласно Фоме Аквинскому, мать ощущает шевеление плода после появления человеческой души эмбриона. Папа Иннокентий III и папа Григорий XIV также считали, что плод шевелится с появлением человеческой души, а до этого времени аборт не является убийством[8]. Однако, в 1588 году папа Сикст V уравнял аборты на раннем и позднем сроке, издав буллу Effraenatam, которая подвергала совершавших аборты на любом сроке отлучению от церкви и наказанию гражданскими властями наравне с убийцами. Спустя три года, в 1591 году, следующий папа Григорий XIV отозвал эту буллу и ограничил отлучение от церкви за аборты только такими случаями, когда плод был сформировавшимся и мог рассматриваться одушевленным, установив этот срок в 116 дней беременности (16 1/2 недель)[2][13][14].

В тот исторический период некоторые католические теологи мягко относились к абортам на ранних сроках беременности и даже допускали их оправдание в определенных случаях. В 1679 году папа Иннокентий XI осудил 65 предложений иезуитских казуистов (Эскобар-и-Мендозы, Франсиско Суареса и других), которые включали в себя допущение делать аборты беременным девушкам до срока "одушевления" плода, чтоб избежать их убийства или шельмования, обосновывая это тем, что аборт на этом сроке не является убийством[15]. В целом различение ранних и поздних абортов существовало на протяжении значительной части истории католической церкви. В числе прочего это проявлялось, в частности, в том, что за аборты на позднем сроке беременности налагалась более тяжелая эпитимия, чем за аборты на раннем сроке[16].   

В 1869 году папа Пий IX буллой Apostolicae Sedis отменил возвращенное Григорием XIV смягчение осуждения абортов в тех случаях, когда плод рассматривался неодушевленным, и вновь ввел отлучение от церкви за аборты на любом сроке беременности[2][13][17]. С этого времени каноническое право католической церкви прекратило делать различия между совершением абортов на ранних и поздних сроках беременности в отношении отлучения от церкви. Но даже после выпуска буллы Apostolicae Sedis некоторые различия между абортами на разных сроках беременности, такие как исключение из отнесения к иррегулярному нарушению способствования аборту на раннем сроке (согласно Фоме Аквинскому), в канонах церкви еще сохранялись[18]. Полностью эти различия были аннулированы лишь в Кодексе канонического права 1917 года.

Ранние протестантские реформаторы в целом сохранили католическое учение об абортах. Ни Мартин Лютер, ни Джон Кальвин не рассматривали подробно вопрос об аборте сам по себе[19]. Комментируя Исход 21:22, Джон Кальвин писал: "... нерожденный ребенок, хотя заключен в утробе матери, уже является человеческим существом, и фактически чудовищное преступление лишить его жизни, которой он еще не начал наслаждаться. Если кажется более ужасным убить человека в его собственном доме, чем в поле, поскольку дом человека - это наиболее безопасное место убежища, должно быть признано более жестоким уничтожить нерожденного во чреве до того, как он появится на свет". Мартин Лютер несколько раз высказывался в защиту младенца в утробе матери, утверждая, что "безусловно, в такое время [после зачатия] следует соблюдать установленный Богом порядок продолжения рода"[20].

Подробно тема о современном отношении различных церквей к абортам описана в основной статье: 

Христианство и аборт в современности

В современном христианстве нет общей позиции по абортам. Официальные документы католической церкви избегают определения того момента, когда зародыш становится человеком[24]. Современное католическое учение утверждает, что зачатие дает начало человеческой жизни, и идентичность человека содержится уже в зародыше[25]. Катехизис католической церкви говорит о необходимости уважения и защиты человеческой жизни, начиная с зачатия, и о том, что к зародышу нужно относиться так же, как (по-латыни tamquam: "как, "как будто", "словно") к человеческой личности. Католическая церковь настаивает, что эмбрион должен обладать такими же правами, как личность, начиная с права на жизнь[26].

Официальное учение католической церкви не делает никаких исключений из запрета абортов, включая такие случаи, когда беременность представляет собой угрозу жизни женщины. В 1889 году Конгрегация доктрины веры запретила любые медицинские действия по удалению плода, даже если они необходимы для спасения жизни женщины[2][13]. В 1930 году папа Пий XI исключил применение абортов для спасения жизни женщины[27]. Время от времени католичество сотрясают скандалы, связанные с ригоризмом такого учения об абортах, особенно, когда это касается столь экстренных случаев[28]. Согласно социологическим исследованиям, очень многие католики не согласны с учением церкви о том, что аборты должны быть запрещены во всех случаях[29].

Позиция современных православных церквей во многом аналогична католической. Православные церкви в общем случае осуждают аборты, приравнивая их к убийству. Однако, современные документы ряда православных церквей содержат более мягкую риторику, когда речь идет об экстренных случаях, особенно, таких как угроза жизни матери. В таких случаях православные заявления говорят о необходимости проявлять снисхождение[30]. Православные церкви в основном неодобрительно относятся к абортам, сделанным по причине патологии плода. Однако, отдельные православные священнослужители могут иметь более мягкое отношение к абортам в подобных случаях. Так, английский епископ Русской православной церкви митрополит Антоний Сурожский допускал совершение абортов из-за серьезной патологии плода[31][32]. Православные церкви в целом не одобряют аборты после изнасилований и аборты по экономическим причинам. В случае нежелания матери или невозможности растить ребенка православные предлагают отдать его на усыновление в качестве альтернативы аборту.

Протестантские церкви сильно разделены по вопросу аборта[33][34]. Многие протестантские церкви признают возможность введения исключений, при которых аборты допустимы. К числу таких исключений чаще всего относят угрозу жизни матери. Также нередко в число исключений включают тяжелую патологию плода, случаи изнасилования и инцеста, но наиболее консервативные протестанты таких исключений не допускают. Более либеральные протестанты признают, что женщины могут переживать нежелание родить ребенка в ряде других ситуаций, обоснованных объективными причинами, но призывают женщин принимать решение об аборте только в крайних случаях. Либеральные церкви считают проблематичным защиту прав эмбриона вопреки права выбора женщины, которая должна нести тяготы беременности и родов, а также заботиться о ребенке после рождения. С точки зрения либеральных церквей, невозможно заставить женщину идти на жертвы против ее воли, но можно стараться обеспечить такие условия, при которых женщина захочет родить. Либеральные церкви приветствуют легализацию абортов, ссылаясь на то, что законодательный запрет не решает проблему, но женщины подвергают свои здоровье и жизнь опасности, совершая нелегально небезопасные аборты. В протестантизме широко распространено мнение, что, если аборты в каких-либо случаях допустимы, то предпочтительно делать их на ранних сроках беременности, а на поздних - только в самых экстренных случаях, таких как угроза жизни женщины или тяжелая патология плода.

При написании статьи частично (в небольшой объеме) была использована информация англоязычной википедии. 

18 сентября 2017